ПРАВИЛА ФОРУМА: 1) Ведите разговор осмысленно. Пишите связно и грамотно. Cамые частые ошибки в сети: "извИните" через "е", и слова типа "куришь-базаришь" без мягкого знака. 2) Не приветствуются мат, ненормативная лексика - они допустимы лишь в исключительных, редчайших случаях.3) Категорически запрещена пропаганда межнациональной и расовой вражды, оскорбления любых национальных и расовых групп. 4) РАЗРЕШАЕТСЯ и приветствуется острая социальная критика, а также обличение церковников, шовинистов, реакционеров и вообще контрреволюционности. При этом все же ведите полемику культурно, избегайте нецензурных выражений. Да, понимаю: трудно обойтись без мата, говоря о всяких мракобесах; но Вы уж попробуйте, ради меня. Договорились? Избегайте и открытых призывов к насилию. Зачем они? Товарищи прекрасно помнят поговорку о добре с кулаками. Все уже знают, кто виноват и что с ним делать. Даже и без Ваших напоминаний. 5) Помните, что этот форум читают чужие люди, не всегда настроенные к нам доброжелательно. Не указывайте адресов, подлинных фамилий, телефонов и других Ваших личных данных. Я их указал на своем сайте - но я исключение. Вам этого делать не советую, товарищи.
Убеждения хозяина форума: социализм, свобода, безнационализм, атеизм, уважение революционных традиций. Надеюсь, полемика здесь будет вестись в русле этих базовых ценностей.
Всякий раз, когда нужно отвлечь внимание от действительных проблем страны, правящие классы устраивают идеологическую дымовую завесу, заодно стараясь при этом побольнее зацепить своих идейно-политических оппонентов. Среди наиболее охотно муссируемых тем - большевистский террор в годы Гражданской войны, предложения вынести тело Ленина из Мавзолея, обвинения в том, что Октябрьская революция была сделана на германские деньги. Казалось бы, советский период нашей истории, наряду с несомненными достижениями, содержит немало и крайне неприглядных эпизодов, на которых можно было бы играть нашим противникам, формально не отступая от исторической правды. Но нет! Этого им оказывается мало, и они пускают в ход самую беспардонную ложь и клевету.
Миф о «немецком золоте» - из того же разряда. Этот миф в последние годы стал предметом не только весьма многочисленных публикаций, но и занял весьма немалое время на телевизионном экране. Рассказ о политическом авантюристе Парвусе, вознамерившемся на деньги германского Генерального штаба и руками Ленина устроить в России революцию, получил широчайшее распространение.
Что же здесь правда, а что ложь? Как разобраться в этом человеку, не являющемуся профессиональным историком? Я сам обратился за советом к весьма авторитетному историку, профессору В.Т.Логинову, и получил от него рекомендацию прочесть книгу ленинградского историка Г.Л.Соболева.1 С большим трудом разыскав в московской книжной торговле один экземпляр, я понял, что его работа, и весьма немногие другие профессионально честные публикации на эту тему, затеряются в море клеветнических поделок, издаваемых огромными тиражами, которыми уставлены полки книжных магазинов. Поэтому я решил, по свету своих товарищей, взять на себя труд компактно изложить основные факты, опираясь на книгу Г.Л.Соболева (большинство ссылок на источники заимствовано оттуда), и объявляю свою статью полностью свободной для перепечатки и распространения.
«Заговор Парвуса»
Наиболее распространенная версия легенды о том, как В.И.Ленин стал «германским агентом», отталкивается от ряда действительных фактов. Парвус (псевдоним А.Л.Гельфанда, бывшего немецкого социал-демократа, за неблаговидные финансовые поступки отстраненного от работы в германской социал-демократической партии) действительно был агентом германского Генерального Штаба еще до первой мировой войны (с 1911 г.), когда он работал в Турции. Парвус действительно, действуя сначала через германского посла в Константинополе, а затем через сотрудника имперской канцелярии Рицлера, посланного для встречи с ним в Берлине, представил в марте 1915 г. документ под заглавием «Подготовка массовой политической забастовки в России»2 (обычно называемый «Меморандум д-ра Гельфанда»). В этом документе Парвус предлагал подорвать Россию изнутри, опираясь на национал-сепаратистские и радикальные социалистические организации, в том числе социал-демократов (большевиков), занявших антивоенные позиции. Парвус действительно имел коммерческие связи с некоторыми российскими социал-демократами, работавшими в представительстве его торговой фирмы в Дании (в частности, с Я.С.Ганецким). Ганецкий, действительно, имел контакты с Лениным... А вот дальше факты заканчиваются, и начинаются чистые домыслы.
Никаких фактов связи Парвуса с В.И.Лениным после революции 1905 г. нет. Единственный факт, который можно было бы интерпретировать подобным образом - это сообщение о встрече Парвуса с Лениным в Швейцарии в 1915 году. Однако этот факт устанавливается только на основе заявления самого Парвуса и никаких других подтверждений не имеет. Более того, имеются косвенные обстоятельства, заставляющие сомневаться в правдивости этого заявления. И даже если верить Парвусу, то стоит поверить и его сообщению о том, что Ленин отверг его предложения. 3
Но, может быть, Ленин был связан с Парвусом не прямо, а лишь опосредованно, и, получая через Ганецкого деньги на работу в России, не заключал никаких формальных соглашений (то есть не был германским «агентом» или «шпионом»), и даже не знал точно, а лишь догадывался о действительном происхождении этих денег? Такая версия тоже имеет хождение. Я остановлюсь на этой версии ниже, в связи с расследованием, предпринятым летом 1917 года Временным правительством.
Никаких фактов, свидетельствующих о влиянии Парвуса на революционные события в России, нет. «Назначенная» Парвусом на январь 1916 года революция в России не состоялась, и ему, как и его непосредственным начальникам, пришлось объясняться по этому поводу. Все, чего смочь достичь Парвус - это распространения слухов о готовящемся под его руководством восстании.
Впрочем, серьезные люди, знавшие о социал-демократическом движении не понаслышке - например, начальник петроградского охранного отделения Глобачев - считали эти слухи вздором: «Это только мечты, которым никогда не суждено осуществиться, ибо для создания подобного грандиозного движения, помимо денег, нужен авторитет, которого у Парвуса ныне уже нет...». Что же касается поступления немецких денег социал-демократам, то Глобачев отмечал: «...денежные средства их организаций незначительны, что едва ли имело бы место в случае получения немецкой помощи».4
Единственное, чем могли оправдать полученные на организацию антиправительственной пропаганды в России деньги Парвус и другие германские агенты, а вслед за ними - и их начальники, так это приписыванием себе любых шагов антивоенного движения, в том числе и социал-демократического (большевистского), беспардонно выклянчивая дополнительные средства на мероприятия, которым не суждено было осуществиться.5 Именно документы, отражающие потуги немецкой агентуры оправдать растрату казенных средств, и послужили потом основанием для формирования легенды о якобы решающей роли немецких агентов в русской революции.6 Беда лишь в том, что никаких реальных следов их деятельности в революционном движении не прослеживается, как не прослеживается и никаких немецких денег в средствах социал-демократических организаций. Таких фактов попросту не существует.7
И еще одно весьма существенное обстоятельство - Ленин в открытой печати прямо объявил Парвуса немецким агентом, действующим в интересах германского генерального штаба. От участия во всякого рода «мирных конференциях», за которыми маячила тень германского правительства, большевики категорически отказывались. И, наконец, внутри самой Германии большевики поддерживали группу «Спартак» во главе с Карлом Либкнехтом и Розой Люксембург, которые выступали за поражение своего правительства (как и большевики - своего). Не правда ли, странное поведение для «германских агентов», «направляемых» Парвусом?
«Пломбированный вагон»
Еще один аргумент, к которому прибегают сторонники версии о «немецком золоте» - рассуждения о проезде большевиков во главе с Лениным в Германию в пресловутом «пломбированном вагоне». Имеющиеся документы и мемуарная литература исчерпывающим образом выясняют подоплеку этого эпизода.
Во-первых, поездка через Германию была вызвана отказом стран Антанты на просьбу российских революционных эмигрантов обеспечить проезд в Россию через их территорию. Во-вторых, инициатором использования германского маршрута был не В.И.Ленин, а Ю.Мартов. В-третьих, поездка финансировалась целиком за счет самих политических эмигрантов, и Ленин был вынужден даже занимать деньги на эту поездку.8 В четвертых, Парвус не был посредником в переговорах о проезде российских политэмигрантов через Германию, а от посредничества Карла Моора и Роберта Гримма, вполне обоснованно заподозрив в них германских агентов, эмигранты отказались, предоставив вести переговоры Фрицу Платтену.9 Когда же в Стокгольме Парвус попытался встретиться с Лениным, тот категорически отказался от этой встречи.10 В-четвертых, заявления о том, что Ленину была предоставлена возможность во время этой поездки вести агитацию среди русских военнопленных в Германии, являются ничем не подкрепленным абсолютным вымыслом. В-пятых, никаких политических обязательств, эмигранты, проехавшие через Германию, на себя не брали, кроме одного - агитировать за пропуск в Германию из России интернированных немцев, равных по числу проехавших через Германию эмигрантов. И инициатива в этом обязательстве исходила от самих политэмигрантов, поскольку Ленин категорически отказывался ехать просто по разрешению берлинского правительства.11
Таким образом, ничего компрометирующего В.И.Ленина в использовании германского маршрута не обнаруживается. Не удивительно, что шумиха, поднятая по этому поводу политическими противниками социал-демократов в апреле 1917 года, хотя и нанесла некоторый временный ущерб репутации большевиков, очень быстро утихла, столкнувшись с фактами, предоставленными в ходе открытого и гласного расследования.
Достаточно полный отчет об этих событиях был представлен 4 апреля 1917 года на заседании Исполкома Петроградского Совета (на следующий день отчет Ленина был опубликован в газетах), и Ленин получил от Исполкома одобрение своих действий.12 Маршрут, использованный Лениным, был затем повторен еще двумя группами российских политэмигрантов, организованных Цюрихским комитетом по эвакуации русских эмигрантов.
Разумеется, германское правительство не пропустило бы российских политических эмигрантов через свою территорию, если бы не надеялось извлечь из этого политическую выгоду. Оно полагало, что пропаганда в пользу заключения мира отвечает его интересам (ибо шансы на военную победу становились все более призрачными). Оно, однако совершенно упустило из виду, что если мир будет достигнут ценой революции в Российской Империи, то и Германская Империя не устоит...
Другая опора версии о «немецких деньгах» - обвинения, выдвинутые Временным правительством в июле 1917 года, и предпринятое им расследование. Обвинения эти базировались на двух основных фактах - на показаниях прапорщика Ермоленко и на коммерческих операциях Ганецкого в России, проводившихся через его торговых агентов М.Ю.Козловского и Е.М. Суменсон. На этот «след» русская контрразведка вышла по подсказке представителей разведслужбы французского Генерального штаба, науськиваемых министром по делам вооружений французского правительства, социалистом Альбером Тома. Вот какое предписание тот направил своему однофамильцу Л.Тома, атташе в Стокгольме: «Нужно дать правительству Керенского не только арестовать, но и дискредитировать в глазах общественного мнения Ленина и его последователей...».13
Показания Ермоленко, для тех, кто знаком с практикой работы секретных служб хотя бы даже по художественной литературе, сразу же предстают плодом весьма неумного воображения. Видите ли, офицеры Генерального штаба, проводящие вербовочные беседы с Ермоленко, раскрывают ему имена двух немецких агентов, работающих в России - Иолтуховского и Ленина. Это рассказывают человеку, который только-только дал согласие на сотрудничество, который никак еще не проверен. Больше того, его вовсе и не направляют к Ленину и Иолтуховскому, не дают к ним связей и поручений. Зачем же тогда раскрывать ценных агентов перед незнамо кем? Чтобы он их тут же и провалил, попав в Россию? Недаром власти, ведшие расследование, выплеснув «показания» Ерм
Уважаемые читатели, впервые в интернете я размещаю статью В.Л. Мальков Большевики и «германское золото». Находки в архивах США. // «Новая и новейшая история». 1993. № 5 С. 42-52. Выражаю большую благодарность voencomuezd, по моей просьбе, сделавшего скан данной статьи.
БОЛЬШЕВИКИ И "ГЕРМАНСКОЕ ЗОЛОТО". НАХОДКИ В АРХИВАХ США
История с обвинением В.И. Ленина в шпионаже и в сношениях с "вражеским правительством" Германии достаточно хорошо известна. Однако на протяжении многих лет время от времени к ней вновь пробуждается интерес, и тогда на свет всплывают какие-то забытые или заново обнаруженные детали, пускается в ход печатный станок и дело приобретает дополнительный оттенок загадочности. Задаются новые вопросы, рождаются новые гипотезы. Разброс мнений велик. Если одни в самом решении Ленина возвратиться из эмиграции в Россию сразу же после Февральской революции видят акт мужества, другие задаются прежде всего вопросом, чем была оплачена благосклонность и предупредительность кайзеровского правительства, разрешившего группе большевиков беспрепятственный проезд через воюющую Германию в конце марта 1917 г. Требует объяснения и позиция Временного правительства, распорядившегося в середине апреля начать расследование по этому факту, а затем снявшего этот вопрос с повестки дня, и многое другое.
Поиск новых документов, связанных с возвращением Ленина в Россию, ведётся весьма интенсивно. В то же время в очередной раз подвергаются экспертизе документы и версии, давно, казалось, "отработанные" и, фигурально выражаясь, сданные в архив. В ряду этих материалов особое место занимают так называемые "документы Сиссона". О них и пойдёт речь.
Любые тексты и археологические находки, писал знаменитый французский историк Марк Блок, говорят лишь тогда, когда умеешь их спрашивать (1). Наверное, обнародование новых сенсационных сведений об "Эмсской депеше" или сараевском убийстве не могло бы произвести большее потрясение в нашей журналистике, чем извлечение на свет в наши дни "документов Сиссона" — связки в принципе давно известных историкам документов более чем 70-летней давности. Возникла мысль, что в версии о тайном сговоре большевистских вождей во главе с Лениным с германским Генеральным штабом в 1917 г. и лежит ключ к разгадке той беспримерной лёгкости, с которой командные рычаги власти оказались в конечном счёте в руках красных. Версия была тиражирована рядом солидных газет и журналов, обрастая интригующими подробностями, безапелляционными выводами. Напористость её сторонников заставляет задуматься: а может быть, и в самом деле стоит ради истины пристальнее всмотреться в версию о "германском следе" большевистской революции?
Заметим, впрочем, что никакая напористость не снимает сомнений. Почему, например, выдающиеся российские политики прошлого, дипломаты и государственные деятели, живые участники и свидетели драматических событий 1917 г., так вяло и недружно отреагировали на сообщения о том, что Ленин вернулся весной 1917 г. в Россию с заданием германского Генштаба подорвать военную мощь страны изнутри, добиться сепаратного мира? Американский исследователь Александр Рабинович ещё в 1976 г. обратил внимание на это обстоятельство в связи с тем местом из воспоминаний бывшего министра Временного правительства И.Г. Церетели о Февральской революции, в котором последний писал о личном обращении князя Львова 4 июля [42] 1917 г. во все петроградские газеты с просьбой снять материалы с обвинением против Ленина из-за их "поверхностности и необоснованности" (2). Со столь же удивляющей сдержанностью отнеслись к сенсационным сообщениям о "немецких агентах во дворце Кшесинской" (штаб-квартира большевиков) в правящих кругах Лондона и Парижа. По крайней мере самая первая реакция на появление большевистского правительства во главе с Лениным не создавала впечатления, что тревога в обеих столицах была связана с приходом к власти в Петрограде "германской партии". Вот только некоторые факты.
Роберт Брюс Локкарт, английский разведчик с репутацией знатока русских дел, советовал британскому Военному кабинету в начале 1918 г. признать большевистское правительство России, хотя по Лондону ходили слухи о "германском следе" Октябрьской революции. 7-8 февраля 1918 г. на своём заседании кабинет отклонил это предложение, но сами дебаты неожиданно вскрыли неоднозначность в подходе членов правительства его величества. Ллойд Джордж и Бальфур, выступавшие за шаги в сторону признания, полагали, что следует согласиться с Локкартом. По двум причинам. Во-первых, Локкарт находился в гуще событий и "ему виднее". Во-вторых, большевики — грозный противник и Австрии, и Германии. Ллойд Джордж, продемонстрировав проницательность и интеллектуальное бесстрашие в анализе ситуации, заявил: "Россия является сейчас нашим самым мощным союзником в Германии и в особенности в Австрии" (3). И без пояснений ясно, что имелось в виду "подрывное" влияние большевистской революции на положение в Центральных державах.
Близким такому пониманию хода вещей было и суждение авторитетных американских экспертов, изложенное в секретном "Докладе о политике США в отношении России после прихода к власти большевиков", который предназначался для глаз госсекретаря Роберта Лансинга (4). Время составления доклада — весна 1918 г. И это вовсе не единичный случай. Среди многих американских общественных деятелей и государственных чиновников существовало мнение, по крайней мере не совпадающее с трактовкой большевистской революции как результата тайного сговора германской военщины и левых экстремистов (5).
Вместе с тем существует другая версия, та самая, которая получила широкое распространение в нашей отечественной периодике в последнее время. Наиболее чётко она была выражена на страницах журнала "Столица" А. Арутюновым в статье "Был ли Ленин агентом германского Генштаба?". Справедливо указав на бросающиеся в глаза сомнительные места в ленинской переписке касательно денег партии и поставив несколько само собой напрашивающихся вопросов, он писал: "Теперь итоги. Группа большевиков из высшего партийного эшелона во главе с Лениным, преследуя свои узкокорыстные цели, выражающиеся в намерении узурпировать государственную власть в России, преднамеренно пошла на тайный сговор с германским Генштабом и, получая крупные субсидии от него, вела подрывную деятельность в. пользу Германии"(6). Сказано предельно категорично: Ленин, большевики были куплены германским Генштабом с целью добиться выхода России из войны, заставить её подписать новый Тильзитский мир. Нужны неопровержимые доказательства? Они содержатся в "документах Сиссона", обнародованных осенью 1918 г. в США [43] правительственным Комитетом общественной информации с санкции президента В. Вильсона.
Мы не намерены останавливаться на несуразицах и фактических ошибках, которые содержатся в статье А. Арутюнова. Важнее рассмотреть вопрос по существу. Ведь проблема имеет выход и на тайную дипломатию в финальной стадии первой мировой войны, и на историю разведки, и на чисто российские дела — ну, скажем, на вопросы об источниках финансирования политических партий, и в частности большевистской, вопросы гражданской этики, общественной морали и др. И здесь мы должны констатировать, что тема остаётся и будет, очевидно, долго оставаться открытой вопреки желанию вынести окончательный и не подлежащий обжалованию вердикт. Никакие эмоциональные обертоны не заменят логики документа, логики факта.
Как прав был французский историк Люсьен Февр, когда в 1933 г. в этюде "История современной России. Неужели политика определяет всё?" писал: "Несмотря на все благие порывы, нет и не может быть истинного понимания там, где всё отмечено печатью неизбежных и роковых симпатий и антипатий". Февр указал и на путь, ведущий к достоверным выводам, вполне поддающимся перепроверке в отличие от эмоционально-субъективного метода: если есть необходимость получить ответ на вопрос, что произошло с Россией с 1917 г., продолжал он, то "зададим его десятку наблюдателей — французских, английских, американских и других, которые видели всё это воочию" (7).
Обратимся к документам Сиссона и связанной с ними истории. Они вошли в брошюру "Германо-большевистский заговор", изданную в США тиражом 137 тыс. экземпляров в конце октября 1918 г., с комментариями самого Э. Сиссона, видного правительственного чиновника тех лет, очевидца Октябрьской революции. Это 70 документов, показывающих, как утверждалось в предисловии к брошюре, что Ленин и Троцкий были платными агентами германских спецслужб. Документы российского происхождения. Они оказались в руках американского правительства благодаря стараниям Сиссона, главы петроградского бюро Комитета общественной информации США, ставшего свидетелем "окаянных дней" в Петрограде в 1917-1918 гг. Столкнувшись с сомнениями госдепартамента, английского правительства и части либеральной прессы в подлинности документов, руководство Комитета общественной информации в Вашингтоне сформировало комиссию из видных учёных (одним из них был отец-основатель архивного дела в США и редактор печатного органа Американской исторической ассоциации Франклин Джеймсон, другим — крупнейший в ту пору знаток России и русского языка профессор Чикагского университета Самуэль Харпер), которые и вынесли свой вердикт: сомнений быть не может, документы подлинные. Сиссон продолжил процесс верификации документов и после октября 1918 г.: разыскивая новые подтверждения их достоверности, в сотрудничестве с госдепартаментом он взял интервью у некоторых очевидцев событий, запрашивал Лондон…
Итак, версия о "германском золоте", казалось, была подтверждена. Однако, как выяснилось, исчезли бесследно оригиналы документов, переданные Комитетом общественной информации президенту Вудро Вильсону на предмет их использования в антибольшевистской кампании и погребённые в его личном архиве. Когда к Вильсону обратились с просьбой провести генеральную разборку его бумаг, президент отклонил её, мотивируя желанием самолично вникнуть в их содержание. После прихода в Белый дом в 1921 г. республиканцев сотрудники президента У. Гардинга заявили, что документы не найдены, а супруга Вильсона со своей стороны воспрепятствовала дальнейшему продолжению поисков. Лишь в 1952 г., за месяц до окончания пребывания Трумэна в Белом доме, документы были обнаружены в одном из сейфов резиденции президента.
Тайну исчезновения "документов Сиссона" прояснили результаты их тексто[44]логического анализа, проделанного человеком, который был наилучшим образом для этого подготовлен, — ныне здравствующим историком и дипломатом Джорджем Кеннаном, великолепно владеющим русским и немецким языками. В большой статье, опубликованной в 1956 г. в "Journal of Modern History", Кеннан, использовав инструментарий лингвиста, историка и криминалиста, пришёл к однозначному выводу: "документы Сиссона" — подделка.
В данной статье нет возможности углубиться в эту детективную и по-своему поучительную в морально-этическом плане историю, связанную, в частности, с самокритичным признанием профессоров Джеймсона и Харпера в нарушении ими кодекса научной объективности при проведении экспертизы "документов Сиссона". Мотив был в обоих случаях одинаков — давление политической конъюнктуры и, как выразился впоследствии сам Харпер, "военный угар". Этот эпизод был предметом обсуждения на заседании Общества американских архивистов в 1982 г., где рассматривался как классический пример ловушки, в которую может загнать учёных-профессионалов искушение сделать уступку ажиотажному спросу, какими бы причинами он ни был вызван (8).
Насколько известно, ни англичане, ни французы не пошли на публикацию чего-либо похожего на "документы Сиссона". Вашингтон проявил в этом смысле особую заинтересованность и инициативу. Естественно заключить, что именно в американских архивах следует искать ответ на вопрос, как и кем документально была "подтверждена" версия о "германском золоте". Добавим, что очень многие герои или очевидцы "русской смуты" оказались впоследствии на земле Америки и, следовательно, могли в той или иной форме оставить свои "показания" для истории. Именно поэтому Кеннан в своё время решил разыскать оставшихся в живых участников достопамятных событий апреля-июля 1917 г., связанных с возвращением Ленина в Россию и политическими схватками тех дней. На этом пути ему сопутствовало везение.
В бумагах Кеннана находим сведения о его беседах с А.Ф. Керенским. В письме Артуру Линку, крупнейшему специалисту-вильсоноведу, автору многих работ о Вильсоне, составителю многотомного издания бумаг президента, Кеннан поделился с ним своими впечатлениями о встрече с "главным свидетелем". "Так случилось, — писал он, — что, занимаясь документами Сиссона, я недавно встретился с Керенским, который рассказал мне, что в самом начале этой истории (он думает, что это случилось осенью 1918 г.) сэр Артур Беренсон (английский политический деятель. —В.М.) встретился с ним по поручению президента Вильсона и задал вопрос касательно подлинности документов Сиссона. По словам Керенского, он ответил, что эти документы — смесь правды и лжи и совершенно очевидно являются подделкой… Если это так, то здесь лежит разгадка напавшего на президента припадка раздражения, когда к нему обратились в связи с поисками оригиналов и, возможно, также того факта, что они были упрятаны в самый дальний угол самого потаённого сейфа в Белом доме" (9). [45]
Бумаги Кеннана, хранящиеся в библиотеке Принстонского университета (США) и лишний раз убеждающие в присущей ему научной добросовестности и независимости суждений в самых деликатных вопросах истории советско-американских отношений, целый материк сведений о персонажах, которые были непосредственно замешаны в истории с обнаружением "германского следа" Октябрьской революции. Впрочем, оказалось, что ставший в 1918 и 1919 гг. на короткое время мировой знаменитостью Сиссон оставил после себя лишь книгу маловыразительных воспоминаний. В исторических трудах, посвящённых концу первой мировой войны и русско-американским отношениям того времени, его имя встречается крайне редко, да и то, пожалуй, лишь в назывном смысле. Переписка Джорджа Крила, влиятельного и приближённого к Вильсону шефа информационной службы США, с государственным секретарём Р. Лансингом тоже удручающе беззвучна, что, впрочем, и наводит на размышления (следствие самоцензуры?). Но все усилия исследователя вознаграждает знакомство с бумагами Артура Булларда, ближайшего сотрудника Сиссона в Петрограде.
Сейчас имя Булларда мало кому что-либо говорит, поэтому, прежде чем перейти к анализу документов из его архива, хранящегося в библиотеке Принстонского университета, следует коротко остановиться на главных вехах его биографии. Блестящий журналист, работавший на самые известные периодические издания США (литературный псевдоним Альберт Эдварде), с начала века он проявлял повышенный интерес к развитию общественных процессов в России, постигая глубины разворачивающейся на его глазах исторической драмы. Сразу же после февраля 1917 г., воспользовавшись своими дружескими отношениями с полковником Э. Хаузом, ближайшим советником президента Вильсона, Буллард добился решения Белого дома о посылке его в Россию.
Формально Буллард был приписан к Комитету общественной информации й подчинён Сиссону, фактически всё обстояло совсем иначе. Сиссон не знал русского языка, Буллард владел им превосходно. Для Сиссона в России всё было внове и всё было чужим. Дпя Булларда, напротив, все двери были открыты, и повсюду он встречал старых знакомых — партийных вождей, политиков, журналистов. Всё, на что был способен Сиссон, — это пропаганда американских ценностей. Буллард выполнял секретное поручение Хауза: раз или два в месяц передавать по каналам дипломатической связи аналитический обзор событий, происходивших в России. Политическая разведка с выходом непосредственно на полковника Хауза и, следовательно, на президента, минуя посла Фрэнсиса и госсекретаря, — вот чем был занят Буллард. Насколько он справился с возложенной на него миссией, можно судить по такому факту: после возвращения из России в 1919 г. Буллард был переведён на дипломатическую работу и назначен шефом Русского отдела госдепартамента.
Буллард оставил ряд замечательных по своей прогностической глубине, хотя кажущихся порой парадоксальными, аналитических записок, направленных им в Вашингтон и в Версаль полковнику Хаузу. Одни их названия говорят о многом: "Россия в 1917-1919 гг.", "Русская ситуация", "Меморандум о большевистском движении в России" и др. Есть среди них и документ, специально посвящённый вопросу о "германском золоте".
В первых депешах после октябрьских дней Буллард касался "германского золота" [46] лишь в общей форме, вскользь и главным образом в связи с характеристикой непримиримой межпартийной борьбы в России. В его глазах, в этой стране всё было подчинено одному — истреблению противника, для чего любые средства считались пригодными. Как о вполне рутинном деле он писал и о том, что подозрение в тайном сговоре большевиков с немцами повисло над ними немедля, как только лозунг прекращения войны безраздельно овладел российскими массами. Пропаганда большевиков в пользу мира была организована с таким размахом, пояснял Буллард в донесении от 17 ноября 1917 г. (н.ст.), что реанимация версии о германских целевых "взносах" в кассу большевиков воспринималась многими как само собой разумеющееся дело10. Но уже тогда Буллард предостерегал от упрощённого изображения деятельности большевиков как простого производного от германских интриг. Всё значительно сложнее и серьёзнее, утверждал он, что, разумеется, не исключало "появления в будущем доказательств в пользу версии о принадлежности Ленина и большевиков к разряду людей, сознательно согласившихся быть германскими агентами" (11).
В целом, повторяем, Буллард ещё в ноябре 1917 г. не придавал вопросу о "германском золоте" серьёзного значения. По его убеждению, причины, сделавшие большевиков хозяевами положения, были более глубокими, чем их игра на недовольстве войной, Но ход событий повелевал переставить акценты. Большевики цепко держались за власть, вынуждая союзников задумываться над программой пропагандистских контрмер. Так внимание вновь было переключено на версию о "германском золоте", тем более что союзным посольствам в Петрограде, и в особенности посольству США, приходилось выдерживать осаду со стороны добровольных коллекционеров разного рода порочащих большевиков материалов, как правдоподобных, так и просто уже по внешнему виду липовых.
Помогая сбору и систематизации этих материалов, чем специально занялся Сиссон, Буллард посчитал нужным внимательно их проанализировать с тем, чтобы отделить правду от вымысла, подлинник от подделки. Высокое начальство в Вашингтоне накануне появления Сиссона в столице США (май 1918 г.) с начинённым динамитом досье на большевиков, контрабандным путём вывезенным из России, вправе было знать, какова цена добытых сведений, степень их достоверности, прогнозируемые последствия публикации. Так в марте 1918 г. из-под пера Булларда появилась на свет специальная записка "О германском золоте" (12). Была ли она отослана в Вашингтон накануне прибытия туда Сиссона и ознакомились ли с нею в Белом доме и департаменте — неясно, но по свидетельству обычно хорошо осведомлённых вашингтонских журналистов (в частности, Раймонда Клэппера) вопрос о том,публиковать или не публиковать "документы Сиссона", вызвал неоднозначную реакцию президента Вильсона и госсекретаря Лансинга. Мнения их имели одинаковые оттенки (13).
Президент медлил с решением, впал в "задумчивость", Лансинг, напротив, настаивал на безотлагательной публикации. США приняли трудное решение о посылке экспедиционного корпуса в Сибирь, и госсекретарю казалось важным крепить эту весьма непопулярную акцию пропагандистским демаршем против "Совдепии".
Записка "О германском золоте" составлена по строгим канонам следственного документа, в сухой, сдержанной манере, без отступлений в сторону рассуждений о судьбах русской демократии. Результат же анализа данных, относящихся к делу, был изложен по пунктам, позволяющим "начальственному глазу" легко схватывать суть [47] дела. И хотя выводы о возможном использовании антибольшевистской коллекции были сделаны в довольно циничной форме, типичной для набиравшей обороты психологической войны, тем не менее, пожалуй, главное состояло в том, что Буллард при работе над запиской руководствовался принципом классического правосудия, предполагающим, что при всяком расследовании надо выслушать и другую, противную сторону. В условиях смятения, царившего в среде союзных дипломатов и разведслужб, это свидетельствовало о завидном самоконтроле и желании докопаться до истины, какой бы "неудобной" она ни была.
Записка "О германском золоте" содержала ряд логически увязанных положений. Недостаток места вынуждает нас воспроизвести их в виде кратких тезисов с цитированием ряда важных фрагментов:
1. Обвинение большевиков и Ленина в том, что они находились на "содержании у Германии", не ново. "Я слышал о нём задолго до того, как покинул Америку в июне 1917 г. О нём мы вели беседы на борту судна, которое следовало курсом на Россию… Какое-то время интерес публики к этим обвинениям в получении германских денег не проявлялся заметным образом, но последние месяцы слух обрёл устойчивость и стал распространяться. Со всех сторон идут сомнительные и таинственные личности, осаждающие представительства стран Антанты в России с предложением передать абсолютно надёжные доказательства связей большевиков с Германией. Но эти так называемые доказательства, которые мне приходилось видеть, очень далеки от того, чтобы их можно было назвать надёжными. Но есть все признаки, что противники большевиков будут использовать их в своих целях".
2. Новая вспышка старого скандала не за горами, и это соответствует самой природе русского революционного движения, представители которого всегда полагали, что "цель оправдывает средства".
3. Последующее вытекает их предыдущего. Правильное понимание ситуации с "грязными деньгами" может быть составлено только в связи с историей революционного движения в России. Буллард начинает издалека, но этот экскурс необходим ему как пояснение к главному тезису: "Обстоятельства сложились так, что я всегда исключительно хорошо был осведомлён о финансовых делах русских революционеров в годы кризиса лет десять назад. Я был тогда секретарём Общества друзей русской свободы в Америке в течение двух лет до того, как приехал в Россию. Я занимался организацией кампании до сбору денег, которую вели г-жа Брешко-Брешковская, Чайковский и Аладин. Я делал то же самое, когда Милюков последний раз был в Америке. А в начале русско-японской войны партия эсеров с согласия японского правительства и на деньги нью-йоркского банкира вела пропагандистскую кампанию с помощью лекторов и распространяя литературу антиправительственного содержания (т.е. враждебную русскому правительству — А.М.) в лагерях для русских военнопленных.
После приезда в Россию я познакомился с финским революционером Зиллиакусом, который выступал посредником между революционными партиями и японским посольством в Стокгольме. Он рассказал мне, что передал несколько миллионов долларов и что почти все революционные организации России абсолютно открыто брали японские деньги. Зиллиакус полагал, что не было причины для того чтобы они (партии. — В.М.) отвергли такую возможность; он отрицательно отозвался о неискренности эсеров — их жеманстве и выражении негативного отношения к получению таких подарков… Получив заверения в том, что деньги поступили из американского источника, они "очень тщательно избегали этой темы, потому что хорошо знали, что это были японские деньги".
Эсеры не гнушались брать и английские деньги. Англичане, выступавшие тогда союзниками Японии и противниками России, сделали основательные вложения в русскую революцию и, в частности, в транспортировку оружия. Всё это означает, что в период с 1905 по 1908 г. "все революционные партии были одни миром мазаны и ни одна из них не была святее других" [48].
4. "…Когда началась война 1914 г., они (революционеры) заявили, что новое поражение России во внешней войне ослабит царя и обречёт его на поражение во внутренней войне. Эти пораженческие настроения в социалистических партиях вызывались не симпатиями к Германии или её правительству. По-настоящему прогерманской партией в России была только Дворцовая партия. Но именно потому, что они не симпатизировали кайзеру, революционные партии были готовы брать у него деньги и использовать их на свои цели. Они, наверное, не очень охотно пошли бы на обман тех, кому они симпатизируют, но кайзер в их понимании заслуживает такого обращения".
5. "Русское революционное движение раскололось на "оборонцев" и "пораженцев". Последние почти все без исключения выражали готовность получать немецкие деньги. А германская разведка рассматривала это как хорошие инвестиции. Чернов, признанный лидер эсеров, сотрудничал в специальном издании, которое с согласия германского правительства и на финансовые средства, к которым ни один российский патриот не имел отношения, распространялось в немецких лагерях для русских военнопленных, т.е. делал то же самое, что в годы русско-японской войны делала его партия в японских лагерях для русских военнопленных".
6. Закончив экспозицию, Буллард переходит к изложению своего центрального тезиса: "Интернационалистская агитация Ленина, по-видимому, одобрительно воспринималась германскими властями. Они легко могли предотвратить её сколько-нибудь значительное распространение на немецком языке, но вряд ли они упустят шанс оказать содействие в её распространении за пределами немецкоязычных стран. Однако я очень сильно сомневаюсь, что Ленина занимал вопрос, откуда шли деньги. Он мог бы сказать: "Совершенно безразлично, что является источником этих денег, необходимых для борьбы, которую я веду, — получены ли они от искренних сторонников моих идеалов или оттуда, где делают шальные деньги". То, что немцы одобрительно относились к его деятельности, ясно видно из того факта, что они позволили ему и его друзьям проехать через территорию Германии по пути в Россию сразу же после Февральской революции. Они повесили пломбы на занимаемый ими железнодорожный вагон с тем, чтобы не дать Ленину заниматься агитацией в самой Германии, но они с удовольствием содействовали его возвращению в Россию. Получили ли они в обмен на эту любезность от Ленина какое-либо обещание расплатиться по счетам или ничего подобного не было, — не имеет значения. Ленин всё равно не чувствовал бы себя связанным таким обещанием. Очень возможно, что немцы оказались довольно наивными, решив, что такое обещание и не требуется. Они, несомненно, думали, что это само собой разумеющаяся вещь между джентльменами.
Этот факт является типичным. Для иностранца, который оказывается в России со своими западными принципами политической морали, факт согласия Ленина публично принять помощь германского правительства при нынешних обстоятельствах является первейшим доказательством того, что он германский агент. Но для русского революционера это вовсе не является очевидностью. Вполне возможно, что Ленин принял немецкое благодеяние с тем, чтобы в подходящий момент надуть их…
Когда я прибыл в Россию в первых числах июля 1917 г., общепризнанным было то, что большевики имеют очень мощную прессу. Различные приложения к газете "Правда" в большом числе циркулировали по городу и на фронте. Они внесли свою лепту в ускорение почти неизбежной дезорганизации армии, они вели оскорбительную и очернительную кампанию против всех социалистов, придерживающихся национальных и патриотических убеждений, они нападали на союзников по Антанте. Они делали то. что немцы, вне всякого сомнения, готовы были оплачивать, и всё это было полной копией 1905 г., когда все революционные партии получали деньги от Японии. Но по прошествии двенадцати лет было бы абсурдно утверждать, что русские социалисты пытались насадить японскую систему государственного управления в России. И так же абсурдно утверждать, что рядовые большевики сознательно [49] действовали в интересах кайзера. Они беззаветно трудились во имя того, что они рассматривали как свой первейший долг, и им совершенно было всё равно, откуда пришли деньги, в которых они нуждались".
7. Причиной снятия обвинения в измене с посаженных в тюрьму большевиков Временным правительством является то, что эсеровская партия сама получала деньги от Антанты. Боясь скандальной огласки, её руководители (А.Ф. Керенский, В.М. Чернов и др.) посчитали за благо снять вопрос с повестки дня.
8. Доказательства виновности большевиков в виде преданных гласности документов были достаточными, чтобы любой американский районный прокурор мог возбудить дело, но американский же судья не нашёл бы в них оснований для разбирательства в суде присяжных, а жюри присяжных вынесло бы свой оправдательный приговор за отсутствием серьёзных улик.
9. "Если даже большевики и получили германское золото", их действия после того, как они взяли власть, показывают, что они перехитрили своих кредиторов. Буллард не удержался в этом месте сделать себе комплимент. "Я оказался прав, — писал он, —высказав предположение, что немцы будут вне себя от большевиков, которые, получив немецкие деньги, не отблагодарили за них. Есть также большая вероятность, что немцы будут теперь делать всё, что в их силах, с тем, чтобы избавиться от них (большевиков. — В.М ). Следует поэтому предвидеть появление новых улик с передачей их в руки представителей союзных стран". Немцы, не встретив в большевиках "дружеского расположения", постараются отомстить, и это окончательно запутает картину. Отсюда вопрос: следует ли подыгрывать немцам? — так расшифровывался этот пассаж из записки Булларда. Он отлично видел, что начало переговоров в Брест-Литовске не свидетельствовало о взаимопонимании между Советами и Германией и не предвещало ничего хорошего ни тем, ни другим.
Концовка записки о "германском золоте" передаёт целую гамму чувств, испытанных Буллардом в ходе изучения разбухавшего буквально на глазах "досье" из компрометирующих большевиков материалов. В ней сочеталось множество оттенков: опасение быть втянутым в гигантскую политическую аферу с непредсказуемым исходом, раздражение двойственностью собственной позиции (коллизия между стремлением быть над схваткой и необходимостью отдавать предпочтение одной из сторон, сколь бы шокирующим для обычной человеческой личности и порядочности это ни было), брезгливость от соприкосновения с подлогом и стремление к профессиональному успеху посредством извлечения максимума пропагандистских выгод из потока плывущего в руки материала о тайных кознях немцев и их подручных (реальных и мнимых) в России. Буллард писал:
"Материал, поступивший из различных источников, является различным и по своему характеру. То, чем снабдили нас кадеты, не содержит ничего нового. Судя по всему, он в основном собран за рубежом. Стокгольм, Амстердам, Копенгаген. Оригиналы документов никогда не появлялись в России, хотя несколько человек утверждают, что видели эти оригиналы. В большинстве случаев это копии телеграмм, которые, если бы даже мы располагали оригиналами, всё равно не могли бы считаться убедительными. Ничто, например, не мешает мне послать телеграмму королю Георгу и сказать в ней, что кайзер уполномочил меня выделить ему кредит в один миллион долларов. И подписать — фон Гартлинг (канцлер Германии. — В.М.). Подобного рода улики в лучшем случае имеют очень сомнительную ценность. Даже если их аутентичность будет признана, с их помощью нельзя доказать ничего другого, кроме того, что большевистские лидеры в прошлом получали деньги из Германии. Они не связаны с последними событиями. В них нет никаких отсылок, относящихся к периоду переговоров в Бресте. Если даже будет убедительно доказано, что Ленин и Троцкий получали немецкие деньги, это не поколеблет их имиджа революционеров.
Более поздние "улики" выглядят более серьёзно. Подозревают, что они были выкрадены из папок в Смольном. Некто, предложивший продать их нам, не связывая это ни с какими политическими мотивами, просто заявляет, что нуждается в деньгах. [50]
Есть основания верить, что он и в самом деле имел доступ к документам в Смольном, но по всему видно, что мы имеем дело с мошенником. Он не стесняясь будет придерживать документы, пока ему не будет обещано максимальное вознаграждение. Он ещё не передал нам ни одного оригинала, хотя и позволил один из них — судя по всему, важный, если будет установлена его аутентичность, — сфотографировать. Это, разумеется, новая партия документов, имеющая отношение к событиям последних недель. Если достоверность их будет установлена, то можно утверждать, что некоторые из большевистских лидеров всё ещё получают немецкие деньги в обмен на товары.
Я рекомендовал бы придерживаться политики выжидания. Я не вижу пользы от поддержки выпадов, подобных тем, о которых здесь шла речь. Всегда есть большой шанс, что "утечки" вроде последней сфабрикованы в Германии.
Я делаю всё от меня зависящее с тем, чтобы переправить все предполагаемые улики в Вашингтон. Здесь от них никакого проку. А в то же время всегда может оказаться полезным иметь их под рукой для использования во внутренних делах у нас в стране.
Как я говорил выше, сомнительные свойства этих улик, не оказывая заметного впечатления на русских, способны поразить иностранцев, заставив их поверить в стопроцентную убедительность доказательств. В качестве газетной сенсации в Америке они могут нанести сильнейший удар по пацифистскому движению" (14).
Судя по всему, Буллард не был в восторге от того, что в Вашингтоне слишком буквально поняли его совет и дали ход "документам Сиссона". Сам он вернулся в США только осенью 1919 г. и сразу же по заданию Лансинга засел за доклад для сенатской комиссии по иностранным делам — "Меморандум о некоторых аспектах большевистского движения в России. Характер большевистской власти. Экономические результаты большевизма. Программа мировой революции" (15). Вступление к докладу написал Лансинг, а большая часть публикации была отведена приложению, где были помещены документы из истории большевизма и Коминтерна. Упоминаний о "германском золоте" в объёмистом документе не было. Ни единого.
Весной 1920 г. Буллард — заведующий Русским отделом госдепартамента, и уже в этом качестве ему пришлось в мае высказать своё отношение к "документам Сиссона" в связи с подготовкой служебного меморандума для высших чиновников госдепартамента. По мнению Булларда, поступившая дополнительная информация по делу ничуть не прояснила ситуации и не давала ключа к ответу на главный вопрос. В связи с этим Буллард рекомендовал ограничиться следующей констатацией:
а) Сиссон организовал сбор документов в Петрограде по требованию посла США Фрэнсиса. Это, очевидно, должно было переложить часть ответственности за прямолинейность действий службы информации на утратившего расположение Белого дома посла. '
б) "Документы Сиссона" были опубликованы преждевременно, без проведения критической экспертизы". Сам Сиссон, проделавший главную работу по розыску этих документов, не располагал ни необходимым знанием языка, ни пониманием происходившего вокруг него. Говоря о том, что подлинность документов поставлена под сомнение, Буллард предлагал отметить в меморандуме, что сам Сиссон никогда не придерживался определённого мнения на этот счёт.
в) После отъезда Сиссона американскому посольству было предложено купить ещё одну партию документов. Было признано, что вероятность подделки в этом случае несколько даже выше, чем в первом случае.
г) Дополнительный свет на проблему будет пролит только в том случае, если [51] удастся обеспечить содействие со стороны лица, вхожего в руководящие органы большевиков и информированного об их внутрипартийных делах, которые "остаются вне нашего поля зрения".
Поскольку новые сведения ничего не прибавляли к уже известному, а поиски "внутрипартийного крота" не обещали успеха, Буллард предлагал воздержаться от каких-либо публикаций на тему о "германском золоте". Её реанимация, таким образом, казалась ему утратившей актуальность, неосуществимой и нецелесообразной. А тем временем, полагал он, следует продолжить поиск, как он выразился, "убедительных доказательств" (16). Кеннан последовал этому совету. О том, к какому выводу он пришёл, говорилось выше: "документы Сиссона" — подлог.
1. Блок М. Апология истории или ремесло историка. М., 1978, с. 38.
2. См.: Рабинович А. Большевики приходят к власти. Революция 1917 года в Петрограде. М,, 1989, с. 42, 345.
3. Kettle М. Russia and Allies, 1917-1920, v. 1. London, 1981, Ch. 8; Jones D.R. Documents on British Relations with Russia, 1917-1918. — Canadian-American Slavic Studies, № 7, 1973, p. 219, 350-375, 498-510; № 8, 1974, p. 544-562; Nfc 9, 1975, p, 361-370.
4. Princeton University, Mudd Library, Robert Lansing Papers. Box 4. A.C. Coolidge to Lansing, 20.V.1918; см. также: Unterberger B.M. The United States, Revolutionary Russia and the Rise of Czechoslovakia. Chapel Hill, 1989, p. 166.
5. Фрейд 3., Буллит У. Томас Вудро Вильсон. Психологическое исследование. М., 1992, с. 242.
6. Столица, 1991, № 1, с. 43.
7. Февр Л. Бои за историю. М., 1991, с. 66.
8. Rapport L. Forging the Past. — OAH Newsletter, v. 11, № 3, August 1983, p. 11, 12.
9. Princeton University. Mudd Library. George Kennan Papers. Box 31. Kennan to Arthur S. Link, 25.VI. 1956.
В мемуарах "Россия на историческом повороте" А.Ф. Керенский несколько раз касается вопроса о тайных связях большевиков и германского правительства. Но, во-первых, всё, что им было сказано в книге по этому поводу, носит маргинальный характер и, во-вторых, отмечено печатью противоречивости. В одном месте он пишет, что "цели, которые преследовал Ленин и германские "миротворцы", были диаметрально противоположны и, безусловно, непримиримы" (Керенский А.Ф. Россия на историческом повороте. Мемуары. М., 1993, с. 183), в другом (в главе "Путь предательства") — что "перед своим возвращением в Россию Ленин взял на себя обязательство заключить как можно скорее сепаратный мир с Германией" (там же, с. 216), и, наконец, в третьем он с сожалением констатирует, что архивы военного министерства и разведывательного отделения германского Генерального штаба были полностью уничтожены огнём, а это — "огромная утрата для истории России 1917 года" (там же, с. 217).
Не проясняет дела ссылка Керенского на якобы переданные в середине апреля 1917 г. министром вооружений Франции Альбером Тома секретные документы для князя Львова. О содержании самих документов в книге не сказано ни слова (там же, с. 270). Ещё меньше фактической информации содержит рассказ Керенского о его лстрече с Э. Бернштейном в 1923 г. То, чем поделился с ним Бернштенн. занимавшийся "расследовагием связей агентов германского правительства с ленинской группой большевиков", не вызвало у автора мемуаров никакой реакции, сам же он в свою очередь пожаловался на скудость и ограниченность собственной информации (там же, с. 376).
Мемуары Керенского вышли в 1966 г. Он работал над ними много лет, имея возможность десятки раз перепроверить приводимые в них факты и обогатить свои воспоминания первоисточниками самого различного происхождения. По мере надобности он так и поступал. Но в книге, "населённой" многими историческими персонажами, нет упоминания о "документах Сиссона". Похоже, Керенский полагал, что в этой истории давно поставлена точка.
10. Princeton University. Mudd Library. Arthur Bullard Papers. Box 6. "Russian Situation, 17 November 1917. fes from Report to George Creel on Committee of Public Infonnation Work".
13. Library of Congress. Raymond Clapper Papers. Box 45, Correspondence, 1918. Clapper to Olive Ewing Clapper. 8.XII.1918.
14. Princeton University. Mudd Library. Arthur Bullard Papers. Box 6. Folder: Writings. Subject. Russia, 1917-1919. "Geiman Gold. March 1918".
15. Memorandum on Certain Aspects of the Bolshevist Movement in Russia. Character of Bolshevist Rule. Economic Results of Bolshevist Control. Bolshevist Program of World Revolution. Washington, 1919.
16. Princeton University. Mudd Library. Arthur Bullard Papers. Box 7. Bullard's Memorandum for Mr. Carter, 29 .V. 1920.
Все даты в формате GMT
9 час. Хитов сегодня: 6
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума